Село Непецино расположено на дороге из Москвы в Коломну, в 1552 г. им владел Угрим Васильевич Безопишин, опричник царя Иоанна Грозного. В писцовых книгах 1577-1578 гг. записано: «За Никитою Захарьиным сыном Бабина да за племянником его за Захарьем за Умного сыном Бабина, а Захарке 10 лет, отца его поместье: две трети с. Непейцына, на речке на Сиверке, а в селе церковь Егория Страстотерпца, древяна, вверх, другой храм Николы чюдотворца, древяна, клецки, да под селом же вражек Хвастюх, а в нём пашни церковныя». В XVIII в. село принадлежало нескольким владельцам. Среди них были Дашковы, род дворян Новиковых. В 1-й трети XVIII в. стольник Иван Устинович Дашков за дочерью своей Еленой отдал 30 душ крестьян в с.Непейцино Александру Артемьевичу Возницыну (1701-1738). Александр Артемьевич, сын дьяка Артемия Богдановича и жены его Мавры Львовны, племянник известного во второй половине XVII в. думнаго дьяка Прокофия Богдановича Возницына, в 1714 г. «написан» в Морскую Академию; в 1717 г. определен гардемарином во флот и в 1722 г. произведен в мичманы. Переведенный в 1728 г. в Кавалергардский корпус, Возницын при воцарении Анны Иоанновны подписал прошения князя Черкасского и князя Трубецкого (о сохранении самодержавия). В 1730 г. произведен в капитаны, а в 1731 г., при расформировали Кавалергардскаго корпуса, Возницын переведен во флот капитан-лейтенантом. В 1733 г., по Высочайшему указу, он был исключен из флота «за незнанием морского искусства» и отправлен в Военную Коллегию для определения в армейские сухопутные полки. В декабре 1733 г. Возницын подал прошение об отставке, ссылаясь на свою болезнь и прилагая к прошению свидетельство доктора Гердинга, нашедшего у него «в селезенке болезнь, от которой приключилось удушье и судорожное сведете внутренней, что от худо употребленных напред сего меркуриаль, которая в 1737 г. просила Сенат назначить опеку над имениями её брата, ссылаясь на его безумие. Сенат, разобрав её просьбу, «по силе указа 1723 г., до освидетельства дураков» касающегося, решил все имение Возницына, кроме полученного им в приданое за женой, «за его безумием», отдать в опеку его сестре, при чем «в письме крепостей учинено ему запрещение». Возницын поддался убеждениям Вороха и поехал с ним в Польшу «для обрезания и к лучшему познанию жидовскаго закона». Борох привез Возницына в Дубровно к своему сыну Маюру, и здесь в присутствии других двух евреев местный файвист совершил над ним обрезание. Событие это имело пагубные последствия для Возницына. Повидимому, уже давно настал разлад в его семейной жизни. Жена Возницына, Елена Ивановна, писала позднее: «Муж мой данное за мною от покойнаго отца моего, стольника Ивана Устиновича Дашкова, приданое, деньгами 1000 руб., да алмазных вещей, серебряной посуды, жемчугу и платья, всего на 2 тысячи руб. - прожил да в Коломенском уезде деревню продал Вотчинной Коллегии канцеляристу Ключареву, написав крепость моим именем и из немалого мучительства и принуждения и нестерпимых побои я и руку приложила, а он подписался у той крепости свидетелем и оное, как движимое так и недвижимое имение мотовски прожил же все без отстатка». Неудовольствие Возницыной еще более усиливалось от того, что опекуншей над имениями Возницына, помимо её, назначена была М.А.Сенявина. Несомненно, Е.И.Возницына тяготилась своим психически больным мужем, но и Возницын, повидимому, не пользовался особенными попечением и вниманием со стороны жены. Печальное положение, в котором он находился, обрисовано в безстрастной сказке солдата Каширина: «Лежит в доме своем в людской на печи, обут в лапти и поднимает ноги вверх»... Теперь представилась возможность избавиться от больного человека. Е.И.Возницына и «служители» ея, Александр и Андрей Константиновы, донесли в Московскую Синодальную Канцелярию о переходе мужа из православия «в жидовский закон». Началось следствие. Возницын, Борох Лейбов, Шмерль были вызваны в Московскую Синодальную Контору, а оттуда отправлены в Тайную Канцелярию. Борох Лейбов в Синодальной Канцелярии ни в чем не сознался; Возницын тоже отказался от взводимых на него обвинений. В это же время началось дело об убийстве Ворохом священника Аврамия с. Зверовича Смоленскаго уезда. Оба эти дела велись вместе. Приведенный 22 марта «в застенок», Возницын «винился и показал, что жидовский закон содержал и обрезание принять пожелал... по наставлению означенного жида Бороха, чего де ради, по согласии с ним, Ворохом, для обрезания и к лучшему познанию жидовскаго закона поехал... из Москвы в Польшу и жил в Дубровне в доме сына онаго Бороха жида ж Маюра, в который дом оный Борох привел жидов трех человек, а имен не упомнит, и по многому от оных жидов увещанию и наставлению он.. -.принял себе обрезание, а обрезывал де его из вышеобъявленных приведенных Ворохом жидов один, а при том де при всем был оный Борох и сын его Маюр... После обрезания означенные жиды с оным Ворохом и с сыном его по жидовскому обряду обедали, а он де... от обрезания изнемог и лежал на постели, а жидовские де шабосы и богохульныя, противныя о Христе Иисусе Боге нашем слова, о которых на него... люди его показали...он, Возницын, произносил без всякаго умысла, простотою своею, по наставлению к тому от приведенных Ворохом для обрезания его, Возницына, трех человек жидов»... С пытки, поднятый на дыбу, Возницын «говорил то ж, как выше сего в повинной объявил, а сперва-де в ответах своих вины своей он, Возницын, не принес, думая, что обрезания его никто не может дознаться и опасался себе великия казни, а ныне де о вышеписанном о всем чистую повинную свою приносит он, очищая душу свою, и впредь жидовскаго закона и обрядов их содержать не будет...» По снятии с дыбы Возницын отказался от части признаний, данных под пыткою: «помянутый Борох в доме сына своего привел жидов трех человек, из которых де один его и обрезал, и о говорении ему, Возницыну, тремя человеки жидами о том, что новому закону, преданному от Распятаго, верить не надобно, також будто бы помянутыя важныя богохульныя слова произносил он, Возницын, без всякаго умысла, простотою своею, что по наставлению-де к тому от оных жидов не признавал он, Возницын, Христа Господа Истиннаго Бога быти, показал он, Возницын, испужався в торопях своих и то де оный Возницын показал явную неправду и учинил в том умышленное запирательство, хотя отбыть за то смертной казни...» 23 марта Тайная Канцелярия подвергла допросу Бороха Лейбова, который «показал, что де приводя онаго Возницына из православия в свой жидовский закон, советовал с ним в бытность и в Москве о жидовском законе и читали обще библию, - Возницын Российскую, а Борох Еврейскую... По тому увещанию и наставлению жида Бороха, оный Возницын из Москвы и поехал... в Польшу... В том же расспросе объявил он, Борох, что оный Возницын о содержании обрезания своего в светлице сына его, Борохова, согнув руки свои, присягал, и он де, Борох, видя такую Возницына присягу, призвал в дом сына своего имющегося в Дубровне жида файвиста... и оный де Возницын тому файвисту дал денег 10 рублей и просил его, дабы по жидовскому закону его обрезал, при которой-де его просьбе и он, Борох, тому жиду файвисту говорил, чтоб он того Возницына обрезал и ничего в том не опасался, а он де, Борох, учинить то позволяет... Потом, по увечании его, Бороха, жид же файвист его, Возницына, обреззал и по обрезании обедали приготовленное на данныя от Возницына деньги. А в Москве в Синодальной Канцелярии о выщеописанном о всем он не объявил и вины своей в том не принес, хотя обрезание онаго Возницына скрыть...» 20 апреля 1738 г. Возницын, Борох, Шмерль и «подлинное об них следственное дело» были присланы в Сенат «при доношении». Сенат дело это поручил Юстиц-Коллепи, которая 2 мая донесла в Сенат, что относительно дела Возницына и Бороха «по силе уложения к изысканию сущей правды надлежит накрепко розыскивать, а не произведши указных розысков, никакой-де сентенции та Коллегия подписать не может». 10 мая А.И. Ушаков объявил в Сенате, что «Императорское Величество всемилостивейше изволили разсуждать, что хотя он, Борох, и подлежит розыску, но чтоб из переменных речей, что-либо может последовать от нестер-пимости жестоких розысков, не произошло в том Возницыне деле дальняго продолжения и чтоб учинить о нем решение, чему он за оное его, Возницына, превращение по правам достоин, не розыскивая им, Ворохом». 16 мая Сенат отправил указ, «не расспрашивая и не розыскивая ими, чему они по правам достойны, подписать сентенции и для опробации подать в Сенат». Юстиц-Коллегия подписала 28 мая следующую «сентенцию»: «Означенный Возницын подлежит смертной казни - сожжен быть»... «Означенный жид Борох Лейбов достоин же смертной казни - сожжен быть»... Еврея Шмерля, зятя Бороха, Юстиц - Коллепя признала в деле - Возницына невиновным. 28 мая состоялось сенатское определение: «Сенат согласуется со мнением Юстиц-Коллегии, что за показанныя их, Бороха Лейбова и Возницына, важныя вины по силе вышеобъявленных точных уложенных пунктов надлежит всемерно казнить жестокою смертию, сжечь, и о том у Вашего Императорскаго Величества Сенат Всеподданнейше просит Всемилостивейшаго Указа». 31 юля 1738 г. Императрицей была подписана следующая резолюция: «Понеже оные Возницын в богохулении на Христа Спасителя Нашего и в отвержении истиннаго Христианскаго закона и в принятии жидовской веры, и жид Борох Лейбов в превращении его чрез прелестныя свои увещания в жидовство, сами повинились и для того ими розыскивать больше не в чем, дабы долее то богопротивное дело не продолжилось и также, богохульник Возницын и превратитель в жидовство жид Борох, других прельщать не дерзали, того ради за такия их богопротивныя вины без дальняго продолжения по силе Государственных прав обоих казнить смертию - сжечь, чтоб другие, смотря на то, невежды и богопротивники от Христианскаго закона отступать не могли и таковые ж прелестники, как и оный жид Борох, из Христианскаго закона прельщать и в свои законы превращать не дерзали, а жида-ж Смерля, когда он в том деле ни в чем не приличился - освободить». «Анна». После казни А. А. Возницына, Высочайшим указом 10 января 1739 г.- предписано было: «Вдове Елене из движимых и недвижимых имений дать надлежащую часть по указам, также и тех людей, которые по объявлению ея онаго мужа ея доказывали на ея часть отдать, ей же. А в награждение за правый донос до 100 душ с землями и с прочими принадлежностями, а затем достальныя упомянутого Возницына деревни и прочия имения отдать наследниикам, кому по указам надлежит». В начале XVIII в. частью с. Непецина владел Иван Михайлович Новиков. В середине XVIII в. селом владел отец просветителя, книгоиздателя, масона Николая Ивановича Новикова - Иван Васильевич. Он начал службу ещё при Петре I, дослужился до чина капитана флота, был воеводой в г. Алатыре, жил в своём главном имении Авдотьине (ныне Ступинского района), где начал строительство каменной церкви. В конце XVIII в. селом владел коллежский советник Александр Борисович Новиков. Он жил большей частью в деревне. По отзывам мемуаристов, Александр Борисович «был человек рассудительный, хороший хозяин, каждый день он долго молился». В течение всей жизни он перечитывал огромный труд Голикова «Деяния Петра Великого». Он и построил в 1808 г. каменную двухпрестольную церковь иконы Божией Матери «Знамение» со вторым престолом во имя Великомученика Георгия Победоносца и каменной колокольней. После Александра Борисовича селом владел его сын Пётр Александрович Новиков (1797-1878). Он получил домашнее образование: знал французский, немецкий, латинский языки, изучал историю, географию, арифметику. В 1815 г. поступил на нравственно-политическое отделение Московского университета, учился до декабря 1818 г. В университете познакомился с Д.Н. Свербеевым и М.А. Дмитриевым, с котоорыми общялся и по окончании учёбы. В годы учения началась его литературная деятельность. В 1815 г. в журнале «Амфион» П.А. Новиков напечатал стихотворение «Явление ночи». По окончании университета поступил в архив Коллегии иностранных дел. В 1820 г. Петр Александрович женился на княжне Варваре Ивановне Долгоруковой, дочери прозаика и поэта, владимирского губернатора, князя Ивана Михайловича Долгорукова, и поселился в его доме. П.А. Новиков был членом Общества любителей российской словесности, писал стихи и философские сочинения, которые публиковались в «Трудах Общества любителей российской словесности». После 1828 г. отошел от литературы. С 1822 г. Пётр Александрович был чиновником особых поручений при московском генерал-губернаторе, князе Д. В. Голицыне; с 1826 по 1833 г. - советник Московского губернского правления. С 1833 по 1835 г. Пётр Александрович Новиков - чиновник особых поручений при Московском учебном округе. В 1838 г. назначен директором Московской ссудной казны. П.А. Новиков имел придворный чин камергера, с 1833 по 1852 г. был попечителем Преображенской больницы в Москве, с 1852 г. почетный опекун при Московском Воспитательном доме. В 1854 г. стал тайным советником. В 1850-х гг. участвовал в полемике по крестьянскому вопросу занимая консервативную позицию. В 1862 г. П.А. Новиков вышел в отставку. После Петра Александровича усадьбой владел его сын, тайный советник Евгений Петрович Новиков (1826-1903), дипломат, историк, филолог, прозаик (писал под псевдонимом Е. Данковский). В 1846 г. он окончил Московский университет (кафедра славистики). В 1849 г. защитил магистерскую диссертацию «О важнейших особенностях лужицких наречий» - первое русское исследование о лужицком языке. Новиков составил «Словарь сербо-лужицкого наречия». В работах «Православие у чехов» (1848) и «Гус и Лютер» (1857-1859) Евгений Петрович рассматривал Чехию как место столкновения двух «стихий» - западной (германо-романской) и восточной (греко-славянской), доказывая, что исконным для чехов было православие, католичество же привнесено извне. Гус и Лютер явились принципиальными носителями различий между двумя мирами: «В вероисповедной жизни не нам, славянам, принимать наставления от немцев ныне, когда им, в лице Гуса, давали их уже Лютеру за три столетия». По свидетельству современника, книга Новикова так понравилась митрополиту Филарету, что владыка сказал: «Если бы были духовным, я бы вас сделал епископом». В 1855 г. Новиков напечатал в «Отечественных записках» повесть «Горбун» - мелодраматическую историю крестьянина, в том же году опубликовал повесть «Поездка в деревню» - молодой помещик, бесхарактерный, не приспособленный к практической деятельности, неумело вмешивается в хозяйственные дела с целью грандиозных улучшений в унаследованном поместье. В 1856-1857 гг. Новиков опубликовал роман «Портретная галерея», главной темой которого было разорение дворянства и переход помещичьих имений в руки новых хозяев, безнравственных дельцов. В 1850 г. Евгений Петрович поступил в Азиатский департамент Министерства иностранных дел, вскоре стал секретарём посольства, короткое время исполнял обязанности посла в Турции, в 1865 г.-посланник в Греции, в 1870г. - посол в Вене, сыграл немалую роль в сохранении Австрией нейтралитета во время Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. В 1879-1882 г. - посол в Константинополе, где встречался с философом, впоследствии тайным монахом Константином Леонтьевым. В 1882 г. назначен членом Государственного совета, но участия в его деятельности почти не принимал, проводя зимнее время за границей, а летнее в Непецине. Он и умер в усадьбе Непецино. В 1888 г. тщанием Евгения Петровича здесь были построены дома для священно- и церковнослужителей. Последним владельцем села из рода Новиковых был сын Евгения Петровича, Сергей. Он владел усадьбой с 1905 по 1910 г. Усадьба была им продана лесопромышленнику Дмитрию Николаевичу Львову, который владел ею до 1917 г. В приходе церкви с. Непецино была земская школа. В церковной библиотеке в 1916 г. имелось 160 книг. С 1913 г. в должности церковного старосты состоял крестьянин Пётр Фёдорович Беликов. Причт церковный состоял из священника и псаломщика. В 1743 и с 1746 по 1755 г. в храме с. Непецино служил священник Алексей Яковлев. В 1870-1880-х гг. настоятелем храма был священник Николай Дмитриевич Делекторский. В 1898 г. он был благочинным церквей 5-го округа Коломенского уезда. В Непецино родился в 1879 г. его сын Дмитрий, который в 1895 г. окончил Коломенское Духовное училище и в 1901 г. Московскую Духовную семинарию. В 1901 г. к церкви с. Непецино рукоположен окончивший в 1894 г. Московскую Духовную семинарию по 1-му разряду Александр Иванович Сахаров. С 1894 г. он был учителем и законоучителем Лужковской церковноприходской школы Серпуховского уезда, с 1895 по 1901 г. - надзирателем за учениками Заиконоспасского Духовного училища. В 1901 г. рукоположен во священника ко храму с. Непецино. В сентябре 1901 г. он был назначен законоучителем Непецинской земской школы. С ноября по декабрь 1910 г. был слушателем Московских миссионерских курсов. С 1911 г. - помощник благочинного, с 1910 до 1913 г. состоял членом благочиннического совета. С 1912 по 1914 г. был законоучителем Никульской земской школы. У о. Александра и его жены Феодоры Матвеевны (род. 1879) было четверо детей: Мария, Александр, Сергей, Екатерина. В начале XX в. и в 1920-х гг. о. Александр Сахаров, чтобы прокормить семью, вёл полное крестьянское хозяйство. Его сын Сергей вспоминал: «Немного мы сеяли рожь, сажали картошку. Помню, как трудно было полоть просо. Была у нас лошадь, корова, овцы. В трудные годы выручал мёд. В доме было тепло и уютно. Готовилось всё в русской печке. На печке мы, четверо ребятишек, спали. За печкой зимой жил теленок. Летом ходили через Попов луг купаться на реку, за грибами в Барскую рощу, пасли вместе с пастухами скот...» У церкви были похоронены некоторые представители рода Новиковых. Столетиями Новиковы украшали свою усадебную церковь, иконы были в серебряных ризах, особенностью непецинского храма было большое хрустальное паникадило, при разорении храма его разбили, при восстановлении одна из его ветвей, аккуратно завернутая в ткань, нашлась под крышей. В 1922 г. были изъяты ценности, поруганные иконы «стояли прямо на полу без риз». После смерти о. Александра Сахарова его семью выселили из дома и лишили имущества, им пришлось уехать из Непецина. Могилу о. Александра осквернили, местный житель разрыл её и украл серебряный крест. В 1937-1938 гг. церковь была разорена. Книги, архив, помещавшийся в комнате у колокольни, иконы были сожжены, храмовая роспись закрашена. Церковь лишилась колокольни, внутреннего убранства и главки. Внутреннее пространство разделили перегородками, в алтаре был магазин, потом ателье, дом быта, в центральной части храма - контора, столовая, парикмахерская. С западной стороны пристроен клуб. Уничтожено кладбище, на его месте устроена танцплощадка. В 1993 г. храм возвращён верующим. Под руководством настоятеля о. Дмитрия Киреева проведена реставрация придела Святого великомученика и победоносца Георгия, реставрируется и главный храм. В 2006 г. заново выстроена колокольня. По соседству были разрушены церковь Сретения в с. Настасьино и церковь Космы и Дамиана на погосте Андреевка. Первоисточник: книга протоиерея Олега Пэнэжко "Храмы и монастыри города Коломны".

Видео: Церковь Иконы Божией Матери «Знамение» (с.Непецино)